Всем известно, что Джонни Кэш боролся со своей наркотической зависимостью долгое время. После серьезных проблем с таблетками в 60х он решил с ними завязать и был чист до начала 80х. Инцидент со страусом произошел в 1981 году в поместье Джонни Кэша в Хендерсонвилле, штат Теннесси, где расположены его офис, музей, студия звукозаписи, магазин сувениров и зоопарк с экзотическими животными. Амфетаминовая зависимость Кэша продолжалась вплоть до 1983 года, последней выходкой стал разгром номера в отеле в Ноттингеме, за которым последовало лечение в клинике.
Вот что Джонни пишет в своей автобиографии:
“Один из серьезных и долгих случаев моей зависимости произошел когда я начал принимать обезболивающие после операции на глазах в 1981 году. Я продолжил их прием даже когда в них уже не нуждался. И это случилось вновь, когда меня чуть не убил страус.
Нападения страусов на человека весьма редки в штате Теннесси, но этот столь редкий случай все же произошел – в зоопарке, который я устроил недалеко от штаб-квартиры House of Cash рядом с моим домом на озере Old Hickory. В тот год стояла на редкость холодная зима, минусовые температуры вдвое уменьшили поголовье наших страусов. Одна страусиха не давала себя поймать и увести в сарай, снаружи она замерзла и погибла. Этот факт, я полагаю, сделал ее самца-страуса агрессивным. До этого мы с ним хорошо ладили, он всегда был настроен мирно, как и остальные птицы и животные, обитатели парка.
В тот день он совершенно не был рад меня видеть. Я шел через заросли по территории, как он вдруг выпрыгнул передо мной на тропу, пригнулся, расправил крылья и злобно зашипел. Я подождал немного, он сложил крылья, перестал шипеть и отошел. Затем я пошел дальше. По дороге я размышлял. Он будет ждать меня когда я вернусь и захочет напасть, но такого быть не должно. Я здесь главный. Это моя земля.
Но страусу было плевать. Когда я пошел назад, я захватил с собой крепкую палку пару метров длиной и был готов пустить ее в ход. И разумеется, он стоял на тропе на моем пути, настроенный так же агрессивно. Когда он двинулся на меня, я пошел в атаку и приготовил хороший удар для него.
Я промазал. Он увернулся, подпрыгнул и секундой позже уже летел на меня со своей огромной лапой, большей чем мой 46й размер, нацеленной прямо мне в живот. Он напал – вне всяких сомнений он собирался это сделать – и я, честное слово, еще легко отделался. Он всего лишь сломал мне пару нижних ребер и поцарапал живот до ремня. Меня спас ремень, если бы он не был хорошим и прочным с огромной металлической бляхой, он бы просто выпустил мне кишки. Я упал спиной на камень и сломал еще три ребра, но у меня хватило ума не бросить палку и размахивать ею, так что он не смог добраться до меня и прикончить. Я хорошенько засветил ему по ноге и он убежал.
В больнице мне промыли и зашили раны и отправили домой, но там меня не ждало ничего хорошего. Пять сломанных ребер БОЛЕЛИ. Собственно для этого и существуют болеутоляющие, так что я чувствовал, что я вправе их принимать в большом количестве. Правомочность здесь была уместна, и после того, как боль прошла окончательно, я знал, что принимаю их просто потому что мне нравится, как я себя чувствую под ними. И хотя они тревожили мое сознание, они не тревожили его достаточно, чтобы удержать меня снова от вступления на этот старый тернистый путь зависимости.
Вскоре я уже ходил по разным докторам, чтобы они прописывали мне достаточно таблеток в том количестве, в котором я нуждался, и когда препараты начали беспокоить мое пищеварение, я стал пить вино, чтобы успокоить свой желудок и, разумеется, это помогло. Вино сглаживало острые и некомфортные моменты от амфетаминов, которые я начал добавлять к своему рациону – конечно я уже жаждал этого кайфа. И вот таким я был снова: на подъеме, в депрессии, замедленный, разогнанный, развернутый, подсевший, веселящийся, живущий в аду…”
